Изменения

Пока Мерфи занимался этим исследованием, он и его жена Дульси познакомились с Джимом Хикманом. Хикману было 27 лет, он изучал психологию и был полон энергии. В 1972 году он побывал в СССР, и они с Мерфи «сразу нашли общий язык». По словам Хикмана, их общие интересы включали «исследования в области парапсихологии, целительство, шаманизм и всё такое» и, в частности, его проявления среди советских людей. Они начали тесно сотрудничать в профессиональных и личных проектах — Мерфи был первым учителем медитации для Хикмана, — и их отношения стали одной из основ советско-американской программы обмена.

Пока Мерфи занимался этим исследованием, он и его жена Дульси познакомились с Джимом Хикманом. Хикману было 27 лет, он изучал психологию и был полон энергии. В 1972 году он побывал в СССР, и они с Мерфи «сразу нашли общий язык». По словам Хикмана, их общие интересы включали «исследования в области парапсихологии, целительство, шаманизм и всё такое» и, в частности, его проявления среди советских людей. Они начали тесно сотрудничать в профессиональных и личных проектах — Мерфи был первым учителем медитации для Хикмана, — и их отношения стали одной из основ советско-американской программы обмена.

Хикман и Мёрфи — исключительные сетевики: «Никогда не знаешь, с кем сможешь связаться», — говорит Дульси Мёрфи. Они хотели познакомиться с большим количеством людей в Советском Союзе, изучающих эти парапсихологические явления. В 1979 году Хикман отправился в Тбилиси, чтобы выступить на конференции, посвящённой бессознательному — долгое время запретной теме, — и там он познакомился с одним из их самых важных контактов, Джозефом Голдином.

Хикман и Мёрфи — исключительные сетевики: «Никогда не знаешь, с кем сможешь связаться», — говорит Дульси Мёрфи. Они хотели познакомиться с большим количеством людей в Советском Союзе, изучающих эти парапсихологические явления. В 1979 году Хикман отправился в Тбилиси, чтобы выступить на конференции, посвящённой бессознательному — долгое время запретной теме, — и там он познакомился с одним из их самых важных контактов, [[Иосиф Гольдин|Джозефом Голдином]].

 

[[Файл:Joseph Goldin (Photo- Courtesy of Anya Kucharev).jpg|thumb|[[Иосиф Гольдин|Джозеф Голдин]] (Фото: предоставлено Аней Кучаревой)]]

 

Джозеф Голдин (Фото: предоставлено Аней Кучаревой)

Невысокий, коренастый и бородатый Голдин, по общему мнению, был чрезвычайно умён, энергичен и совершенно не интересовался тем, чтобы соответствовать строгим правилам советского общества. «Он был изгоем с философской точки зрения и по своим жизненным ценностям. Когда я познакомился с ним, он жил на верхнем этаже обветшалого заброшенного здания, — говорит Хикман. — Он был своего рода исследователем всевозможных странных вещей». Из-за своей нестандартности Голдин иногда попадал в неприятности с властями, но он был достаточно умен и аполитичен, чтобы по большей части иметь значительную степень свободы. И он знал интересных и зачастую влиятельных людей по всему советскому обществу.

Невысокий, коренастый и бородатый Голдин, по общему мнению, был чрезвычайно умён, энергичен и совершенно не интересовался тем, чтобы соответствовать строгим правилам советского общества. «Он был изгоем с философской точки зрения и по своим жизненным ценностям. Когда я познакомился с ним, он жил на верхнем этаже обветшалого заброшенного здания, — говорит Хикман. — Он был своего рода исследователем всевозможных странных вещей». Из-за своей нестандартности Голдин иногда попадал в неприятности с властями, но он был достаточно умен и аполитичен, чтобы по большей части иметь значительную степень свободы. И он знал интересных и зачастую влиятельных людей по всему советскому обществу.

Однако в декабре 1979 года Советский Союз вторгся в Афганистан, и официальные отношения между двумя мировыми сверхдержавами начали ухудшаться. В январе 1980 года президент Джимми Картер пригрозил бойкотировать летние Олимпийские игры в Москве, если советская армия не покинет Афганистан; в марте он объявил, что Соединённые Штаты не будут в них участвовать.

Однако в декабре 1979 года Советский Союз вторгся в Афганистан, и официальные отношения между двумя мировыми сверхдержавами начали ухудшаться. В январе 1980 года президент Джимми Картер пригрозил бойкотировать летние Олимпийские игры в Москве, если советская армия не покинет Афганистан; в марте он объявил, что Соединённые Штаты не будут в них участвовать.

Это помешало неформальным контактам небольшой группы между странами. Мёрфи и Хикман планировали вернуться в Советский Союз на Олимпиаду: благодаря связям Джозефа Голдина Майкл Мёрфи и Хикман должны были принять участие в конференции по спортивной психологии, и группа задумалась, стоит ли им отменять свои планы. Но они знали советского специалиста в Совете национальной безопасности Картера и решили узнать его мнение.

Это помешало неформальным контактам небольшой группы между странами. Мёрфи и Хикман планировали вернуться в Советский Союз на Олимпиаду: благодаря связям Джозефа [[Голдин]]а Майкл Мёрфи и Хикман должны были принять участие в конференции по спортивной психологии, и группа задумалась, стоит ли им отменять свои планы. Но они знали советского специалиста в Совете национальной безопасности Картера и решили узнать его мнение.

Тот специалист сказал им: «Всё равно идите». «И мы пошли, — говорит Дульси Мёрфи. — Это изменило нашу жизнь».

Тот специалист сказал им: «Всё равно идите». «И мы пошли, — говорит Дульси Мёрфи. — Это изменило нашу жизнь».

Внезапно неформальные отношения, которые они начали выстраивать, приобрели новое значение: они стали каналами связи между двумя странами, правительственные бюрократические структуры которых почти не общались друг с другом. В 1980 году, воодушевлённые поездкой, Мерфи и Хикман превратили свою работу в новое начинание — Советско-американскую программу обмена в Эсалене. Филантроп Лоуренс Рокфеллер предоставил начальное финансирование; они наняли Аню Кучареву, владеющую русским языком, для работы над программой; и Хикман начал планировать регулярные поездки в Москву.

Внезапно неформальные отношения, которые они начали выстраивать, приобрели новое значение: они стали каналами связи между двумя странами, правительственные бюрократические структуры которых почти не общались друг с другом. В 1980 году, воодушевлённые поездкой, Мерфи и Хикман превратили свою работу в новое начинание — Советско-американскую программу обмена в Эсалене. Филантроп Лоуренс Рокфеллер предоставил начальное финансирование; они наняли Аню Кучареву, владеющую русским языком, для работы над программой; и Хикман начал планировать регулярные поездки в Москву.

Поначалу они не совсем понимали, что делают. Но вскоре Джозеф Монтвилл, кадровый сотрудник дипломатической службы, дал им представление о том, как понимать их работу. Монтвилл, долгое время участвовавший в программе советско-американского обмена в Эсалене, считал, что его роль заключалась в том, чтобы дать «несанкционированное, но символически очень важное благословение от Государственного департамента». Но в 1980 году, на первой конференции по советско-американским обменам, организованной Esalen, он также придумал новый термин — «дипломатия второго уровня» — для описания того, что должна была делать эта программа: разрешать конфликты или, по крайней мере, смягчать их, взывая к общей доброй воле за пределами официальных государственных каналов. «Это был дополнительный способ попытаться понять сложность человеческих отношений, особенно в том, что касается предотвращения насилия и войны», — говорит он. «Граждане не могут бездействовать из-за недостатка воображения у политиков и дипломатов первого эшелона, которые играют по правилам своих кланов. Они не могут мыслить творчески. Граждане могут».

Поначалу они не совсем понимали, что делают. Но вскоре Джозеф Монтвилл, кадровый сотрудник дипломатической службы, дал им представление о том, как понимать их работу. Монтвилл, долгое время участвовавший в программе советско-американского обмена в Эсалене, считал, что его роль заключалась в том, чтобы дать «несанкционированное, но символически очень важное благословение от Государственного департамента». Но в 1980 году, на первой конференции по советско-американским обменам, организованной Esalen, он также придумал новый термин — «дипломатия второго уровня» — для описания того, что должна была делать эта программа: разрешать конфликты или, по крайней мере, смягчать их, взывая к общей доброй воле за пределами официальных государственных каналов. «Это был дополнительный способ попытаться понять сложность человеческих отношений, особенно в том, что касается предотвращения насилия и войны», — говорит он. «Граждане не могут бездействовать из-за недостатка воображения у политиков и дипломатов первого эшелона, которые играют по правилам своих кланов. Они не могут мыслить творчески. Граждане могут».

То, что начиналось как проект по поиску точек соприкосновения с Советским Союзом в области человеческого потенциала, постепенно превратилось в более масштабную политическую миссию. То, что делали программы обмена в Эсалене, казалось важным. Как писал Майкл Мерфи в «Конце обычной истории»: «Казалось, что всё возможно, когда русские и американцы вот так договаривались о будущем своих стран. Внезапно мир озарился».

То, что начиналось как проект по поиску точек соприкосновения с Советским Союзом в области человеческого потенциала, постепенно превратилось в более масштабную политическую миссию. То, что делали программы обмена в Эсалене, казалось важным. Как писал Майкл Мерфи в «Конце обычной истории»: «Казалось, что всё возможно, когда русские и американцы вот так договаривались о будущем своих стран. Внезапно мир озарился».

 

В течение следующих нескольких лет люди, участвовавшие в программе обмена в Эсалене, создали сеть друзей и, иногда, высокопоставленных контактов в Советском Союзе — своего рода прообраз Давосской тусовки творческих людей, учёных, писателей и политических деятелей. «Если кому-то разрешали приехать в США, мы приглашали его, независимо от его специальности», — говорит Дульсе Мёрфи. От Джозефа [[Голди]]на они узнали правило, которое помогало им работать в СССР: всё, что прямо не запрещено, допустимо.

 

В течение следующих нескольких лет люди, участвовавшие в программе обмена в Эсалене, создали сеть друзей и, иногда, высокопоставленных контактов в Советском Союзе — своего рода прообраз Давосской тусовки творческих людей, учёных, писателей и политических деятелей. «Если кому-то разрешали приехать в США, мы приглашали его, независимо от его специальности», — говорит Дульсе Мёрфи. От Джозефа Голдина они узнали правило, которое помогало им работать в СССР: всё, что прямо не запрещено, допустимо.

«Вы могли бы делать всё что угодно, пока не переступали эту черту» — пока никто не говорил «нет», — говорит Хикман.

«Вы могли бы делать всё что угодно, пока не переступали эту черту» — пока никто не говорил «нет», — говорит Хикман.

«Это было далеко от скрытых человеческих резервов, — говорит Мёрфи. — Но одно привело к другому, вот так».

«Это было далеко от скрытых человеческих резервов, — говорит Мёрфи. — Но одно привело к другому, вот так».

Например, тот первый космический мост не появился бы без проекта «Астронавт-космонавт». В 1982 году Хикман и Расти Швейкарт, бывший астронавт, были в Москве и встречались с чиновниками, которые могли бы помочь им в их деле, в том числе с высокопоставленным партийным чиновником, который курировал контакты с Советским Союзом. Но Джозеф Голдин также позвонил руководителю телеканала (это, по словам его друзей из Esalen, было одной из его магических способностей — дозвониться до кого угодно) и договорился о встрече в Гостелерадио, советской государственной телерадиовещательной организации. «Джозеф использовал Esalen и американского астронавта, — говорит Швейкарт. — В те дни, если ты был астронавтом или космонавтом, ты мог открыть почти любую дверь в мире. Но после этого у тебя должно было быть что-то стоящее».

Например, тот первый космический мост не появился бы без проекта «Астронавт-космонавт». В 1982 году Хикман и Расти Швейкарт, бывший астронавт, были в Москве и встречались с чиновниками, которые могли бы помочь им в их деле, в том числе с высокопоставленным партийным чиновником, который курировал контакты с Советским Союзом. Но Джозеф [[Голдин]] также позвонил руководителю телеканала (это, по словам его друзей из Esalen, было одной из его магических способностей — дозвониться до кого угодно) и договорился о встрече в Гостелерадио, советской государственной телерадиовещательной организации. «Джозеф использовал Esalen и американского астронавта, — говорит Швейкарт. — В те дни, если ты был астронавтом или космонавтом, ты мог открыть почти любую дверь в мире. Но после этого у тебя должно было быть что-то стоящее».

 

 

В данном случае у них была безумная идея — прямая спутниковая связь между Москвой и США — и важная информация. Во время разговора с руководителем телеканала Голдин обронил, что они только что встречались с партийным чиновником, отвечающим за международные отношения. После этого сотрудник Гостелерадио вышел из комнаты, сделал звонок, а когда вернулся, как вспоминает Хикман, согласился помочь воплотить космический мост в реальность.

В данном случае у них была безумная идея — прямая спутниковая связь между Москвой и США — и важная информация. Во время разговора с руководителем телеканала Голдин обронил, что они только что встречались с партийным чиновником, отвечающим за международные отношения. После этого сотрудник Гостелерадио вышел из комнаты, сделал звонок, а когда вернулся, как вспоминает Хикман, согласился помочь воплотить космический мост в реальность.

«Никто из высокопоставленных лиц никогда не признавался в этом и не высказывался на эту тему. Никогда», — говорит Ким Спенсер, один из американских видеопродюсеров, которому изначально пришла в голову эта идея. «Вот почему это было так важно». Спенсер и его партнёрша Эвелин Мессинджер работали с Хикманом и программой обмена «Эсален» над этими первыми космическими мостами. После первых двух «Эсален» отошёл в сторону, и Спенсер, Мессинджер и другие вместе с продюсерами «Гостелерадио» продолжили использовать ту же форму для связи Карла Сагана и других американских учёных с советскими коллегами, чтобы говорить о ядерной войне, о студентах, борющихся за мир во всём мире, и, в конечном счёте, о Конгрессе США и Верховном Совете СССР — высшем законодательном органе Советского Союза.

«Никто из высокопоставленных лиц никогда не признавался в этом и не высказывался на эту тему. Никогда», — говорит Ким Спенсер, один из американских видеопродюсеров, которому изначально пришла в голову эта идея. «Вот почему это было так важно». Спенсер и его партнёрша Эвелин Мессинджер работали с Хикманом и программой обмена «Эсален» над этими первыми космическими мостами. После первых двух «Эсален» отошёл в сторону, и Спенсер, Мессинджер и другие вместе с продюсерами «Гостелерадио» продолжили использовать ту же форму для связи Карла Сагана и других американских учёных с советскими коллегами, чтобы говорить о ядерной войне, о студентах, борющихся за мир во всём мире, и, в конечном счёте, о Конгрессе США и Верховном Совете СССР — высшем законодательном органе Советского Союза.

Вскоре программа обмена в Эсалене стала не просто налаживать связи; она успешно объединяла людей из разных слоёв советского и американского общества. В ретритном центре Эсалена они провели серию семинаров по политической психологии конфликта под руководством Монтвилла, сотрудника Госдепартамента. Дульсе начала встречаться с людьми из советских психологических факультетов и собирать материал для проекта по укреплению здоровья. В 1984 году они с Майклом провели зиму в Москве, в квартире за пределами обоих американских «гетто» для дипломатов и журналистов, где они принимали антрополога, читавшего лекции о шаманизме, и эксперта по лечению животных. Они также подружились с Норманом Мейлером и начали знакомить его с членами Союза советских писателей. Эти связи в конечном итоге привели к созданию советского отделения Международного ПЕН-клуба. Ассоциация космических исследователей астронавта Расти Швайкарта была официально создана в 1985 году, и хотя поначалу приходилось прилагать немало усилий, чтобы советская пропаганда не просачивалась в заявления организации, она процветала.

Вскоре программа обмена в Эсалене стала не просто налаживать связи; она успешно объединяла людей из разных слоёв советского и американского общества. В ретритном центре Эсалена они провели серию семинаров по политической психологии конфликта под руководством Монтвилла, сотрудника Госдепартамента. Дульсе начала встречаться с людьми из советских психологических факультетов и собирать материал для проекта по укреплению здоровья. В 1984 году они с Майклом провели зиму в Москве, в квартире за пределами обоих американских «гетто» для дипломатов и журналистов, где они принимали антрополога, читавшего лекции о шаманизме, и эксперта по лечению животных. Они также подружились с Норманом Мейлером и начали знакомить его с членами Союза советских писателей. Эти связи в конечном итоге привели к созданию советского отделения Международного ПЕН-клуба. Ассоциация космических исследователей астронавта Расти Швайкарта была официально создана в 1985 году, и хотя поначалу приходилось прилагать немало усилий, чтобы советская пропаганда не просачивалась в заявления организации, она процветала.

Позже Кендалл помог поддержать Ассоциацию космических исследователей и турне Джона Денвера по Советскому Союзу, которое организовал Хикман. В какой-то момент Кендалл отправил Хикману незапрошенный чек на 10 000 долларов. «Вы не просто говорите об улучшении советско-американских отношений, вы идёте и делаете что-то для этого», — написал Кендалл в письме, которое прилагалось к чеку.

Позже Кендалл помог поддержать Ассоциацию космических исследователей и турне Джона Денвера по Советскому Союзу, которое организовал Хикман. В какой-то момент Кендалл отправил Хикману незапрошенный чек на 10 000 долларов. «Вы не просто говорите об улучшении советско-американских отношений, вы идёте и делаете что-то для этого», — написал Кендалл в письме, которое прилагалось к чеку.

В 1983 году, в самом начале программы обмена, журнал Newsweek опубликовал статью о работе Института Эсален в Советском Союзе и дал ей другое название: «дипломатия в горячих ваннах». Кампус в Биг-Суре даже не был базой, с которой работали Хикман или Мерфи. Но название прижилось, во многом потому, что центр ретритов — как само физическое пространство, так и его опыт в области личностного преображения — был ценным активом программы, привлекавшим как американцев, так и советских граждан к глубокому опыту.

В 1983 году, в самом начале программы обмена, журнал Newsweek опубликовал статью о работе Института Эсален в Советском Союзе и дал ей другое название: «дипломатия в горячих ваннах». Кампус в Биг-Суре даже не был базой, с которой работали Хикман или Мерфи. Но название прижилось, во многом потому, что центр ретритов — как само физическое пространство, так и его опыт в области личностного преображения — был ценным активом программы, привлекавшим как американцев, так и советских граждан к глубокому опыту.