Русские мифы 90-х об Интернете

Мифологизация интернет-среды в общественном сознании

глава из статьи Дмитрия Иванова 2002 года «Российский интернет как средство политической коммуникации»

"Стремительное распространение компьютерных сетей сопровождалось мифологизацией новых технологий и созданием устойчивых представлений - мифологем - по поводу экономических, социальных и политических последствий развития интернета. Впрочем, подобные мифологемы не раз возникали в течение ХХ века при распространении, например, телефона и телевидения, - технологических нововведений, выводивших средства коммуникации на качественно новый уровень. Утверждение подобных мифологем в сознании целевых аудиторий является необходимым условием продвижения новых технологий потребителю. Именно маркетинговым подходом объясняется утверждение на Западе в конце 1990-х годов мифа о тотальном наступлении эры "электронной коммерции", принесшем в интернет-индустрию миллиарды долларов. Головокружительное падение индекса NASDAQ в 2000 году и разорение множества интернет-компаний привели к более сдержанному отношению к новым технологиям как источнику получения прибыли.

Возникшие в США мифологемы "новой экономики", интернета как "центральной площади всемирной деревни завтрашнего дня" наложились на общественное сознание постперестроечной России и породили характерные отечественные мифы вокруг интернета, которые активно использовались в коммуникациях субъектами политического процесса.

В начале 1990-х гг интернет воспринимался в России как олицетворение новейших западных технологий и символ западной культуры. До конца десятилетия, когда, с одной стороны, резко выросло количество пользователей и ресурсов российского интернета, а с другой - из массового общественного сознания несколько стерся более полувека внедрявшийся советской пропагандой антагонизм "мы - они", американское происхождение глобальной сети было поводом для ее мифологизации, особенно в тех аудиториях, которые непосредственно доступа к интернету не имели, а информацию о нем черпали из СМИ.

Мифологизированное представление об интернете как западной технологии, направленной на разрушение России, использовалось левыми в середине 1990-х гг для разоблачения "центров психологической войны", которые "навязывают российскому обществу противоречащие национальным интересам страны, но выгодные США политические и экономические решения". В августе 1997 года движение "Духовное наследие" совместно с Народно-патриотическим союзом России выпустило книгу под редакцией Геннадия Зюганова "Военная реформа: угрозы национальной безопасности Российской Федерации", в которой выражалась озабоченность по поводу "бесконтрольного использования возможностей внедряемой в России системы Интернет, благодаря которой США рассчитывают получать доступ ко всей информации, накопленной в отечественных научных центрах".

Стереотипное восприятие интернета как олицетворение прогресса активно использовалось политиками, желавшими придать себе имидж "прогрессивных", "использующих новые технологии". Подключение к интернету означало в общественном сознании приобщение к западным ценностям, приближение к западному уровню жизни. В наибольшей степени эти стереотипы использовались правыми, которые всячески подчеркивали свою приверженность интернету - и будучи у власти, и в ходе предвыборной борьбы. В октябре 1997 года Анатолий Чубайс, занимавший тогда должности первого вице-премьера и министра финансов, во время встречи с приехавшим в Россию главой корпорации Microsoft Биллом Гейтсом заявил, что "в ходе наступающего в России этапа экономического роста следует ожидать в буквальном смысле взрыва информационных технологий во всех сферах жизни". Чубайс использовал визит миллиардера для того, чтобы соединить в общественном сознании успех Гейтса с собственной экономической политикой и противопоставить новые технологии, олицетворяющие будущее, советскому прошлому: "В советское время подобное даже представить себе было немыслимо. Компьютерная сеть раскрепощает человека, делает его свободным, на деле создает глобальное информационное пространство". При этом целевой аудиторией обращения было, по словам Чубайса, "новое поколение, говорящее на языке компьютеров", которое "выходит на авансцену политической и экономической жизни страны" и является "надеждой и будущим России".

В конце 1990-х гг Немцов и Кириенко столь активно занялись виртуальным партийным строительством, что их действия интерпретировались в прессе в рамках другого стереотипа - мифологизированного представления об интернете как о маргинальной среде, недостойной внимания "серьезных людей". Можно выделить следующие причины возникновения этого стереотипа: технологическое происхождение интернета; обилие развлекательной информации и постоянный рост подростковой аудитории сети; активное использование интернет-технологий маргинальными экстремистскими группировками.

Первые российские пользователи интернета - компьютерщики, привнесшие в языковую практику полный англицизмов технический сетевой сленг. Последнее во многом способствовало формированию в массовом сознании мифа о том, что интернет - сугубо техническая среда, где нечего делать человеку без специальной подготовки. Российские политические деятели не раз признавались, что имеют доступ к интернету через секретарей: "не барское это дело" - пользоваться интернетом. Так, 15 ноября 2001 года представитель президента в Государственной Думе Александр Котенков в ответ на запрос Сергея Юшенкова об опубликованном на сайте "Страна.Ru" тексте Глеба Павловского, ответил следующее: "В отличие от некоторых, я в интернете не копаюсь, поэтому этой информации не видел". Впрочем, в данном случае с Котенковым можно согласиться, ибо Юшенков устроил полемику в ГД на пустом месте, перепутав дату объявления президентских выборов и ошибочно посчитав текст Павловского неким конспирологическим сценарием.

Бурное развитие развлекательных ресурсов российского интернета и постоянный рост подростковой аудитории сети также способствуют формированию в общественном сознании представления об интернете как чем-то несерьезном, предназначенном не столько для дела, сколько для развлечения. Действительно, так называемые развлекательные порталы (смесь эротики и анекдотов) находятся в числе лидеров по посещаемости, а наиболее часто запрашиваемые в поисковых системах слова - "секс" и "порно". Однако миф о том, что в интернете "99 процентов информации - порнография", тиражировался в первую очередь традиционными СМИ, среди излюбленных тем которых - темы компьютерной преступности и сетевой порнографии. Примером связи в общественном сознании интернета с чем-то недостойным является массовая истерия по поводу программы ТВ-6 "За стеклом" в октябре 2001 года, когда интернет-составляющая проекта оказалась не менее значимой, чем телевизионная. Посещаемость сайта zasteklom.tv6.ru в считанные дни после открытия достигла десятков тысяч обращений, а по всей сети появилось множество страничек, на которых были размещены эротические снимки (отобранные почитателями кадры из интернет-видеотрансляции) участников программы. В результате в соответствии с фразой, часто приписываемой Максиму Соколову, интернет воспринимается многими как "игрушка для американских дебилов".

Фашистов, антисемитов, ультралевых и прочих экстремистов в интернете не больше, чем в реальной жизни, однако коммуникативные свойства среды позволяют им развивать непропорционально большую активность в информационном пространстве. Сетевая активность антисемитов приводит к тому, что любая массовая интерактивная дискуссия постепенно сворачивается к обсуждению "национального вопроса и спасения России". Ультралевые молодежные организации, националисты всех мастей давно и со знанием дела используют интернет-технологии. Тема "экстремизм в интернете" идеальна для мифологизации в СМИ: жупел в квадрате, остающийся неведомой виртуальной угрозой и для журналистов, и для читателей.

С начала 1999 года (после скандала с первым выбросом компромата в российский интернет - так называемым "Когтем") и по сей день отечественные газеты пестрят заголовками типа "Русскую сеть пучит от компромата", "Компромат в интернете", "Грязь XXI века", "Сетевой компромат. Виртуальные провокаторы упражняются в мастерстве", "Из сети продолжают расти "Когти", "Коготь" дотянулся до кепки Лужкова" и т.п. Относительно немногочисленные случаи публикации в интернете действительно компрометирующей информации раздувались прессой до происшествий национального масштаба. Журналисты внимательно следили за очередным "когтем" и делились с читателями предположениями, кому бы это могло быть выгодно, вплоть до таких, к примеру, странных предположений: "За сайтом "Коготь-2" могут стоять "Правое дело", "Сибирский алюминий" и Фонд эффективной политики". Пресса своим гипертрофированным вниманием к теме "компромат в интернете" сформировала в общественном сознании миф об интернете как "виртуальном сливном бачке", особенно распространенный в 1999 году, когда новые "когти" на волне медийного интереса к теме появлялись чуть ли не еженедельно. Необходимо заметить, что абсолютное большинство сайтов, раскручиваемых как "компроматные", не содержали никакой иной информации, кроме тематических подборок публикаций СМИ с пристрастными комментариями создателей ресурса. Ровно по этой схеме в сентябре 1999 года был раздут скандал с сайтом www.lujkov.ru - двойником официального сайта Лужкова. Тысячи пользователей побывали на этом ресурсе в поисках компромата на московского мэра. Вместе с тем псевдосайт Лужкова, раскручиваемый создателями как содержащий запрещенную информацию, содержал лишь дайджесты прессы, расшифровки передач Сергея Доренко и относительно безобидные карикатуры на мэра Москвы.

Стереотипное представление о том, что каждому политическому субъекту необходимо иметь сайт в интернете (произошедшее от аналогичного стереотипа в бизнес-среде - "каждая фирма должна иметь свое интернет-представительство"), породило массовое создание сайтов субъектами российского политического процесса. Миф о необходимости "интернет-присутствия" привел к тому, что уже к 1999 году - тогда, когда количество пользователей российского сети не превышало полутора миллионов - практически все крупные политические структуры и персоналии имели свое так называемое "интернет-представительство". Пользы от подобных ресурсов было немного и для их владельцев, и для посетителей: как правило, они были некачественно выполнены, содержали ошибки и устаревшую информацию, не обновлялись. Первоначальный энтузиазм по отношению к новым технологиям сменился у политиков разочарованием в интернете, отсутствием практической выгоды от потраченных на интернет-проекты ресурсов.

Необходимо отметить, что многие из перечисленных мифологем утверждались в общественном сознании целенаправленными усилиями заинтересованных в них профессиональных кругов: так, миф об интернете как среде, полной компромата и порнографии, был и остается удобным для пишущих о сети журналистов; миф об интернет-присутствии является стандартным маркетинговым ходом веб-разработчиков; миф о сети как олицетворении прогресса, символе западной цивилизации удобен политическим деятелям... Мифологизированные представления об интернете имели большое значение для развитии российской сети в 1990-х годах, когда упоминание интернета само по себе было информационным поводом. Сегодня восприятие политических, экономических и социальных последствий распространения новых технологий хоть и не избавлено от описанных выше стереотипов, но в целом более адекватно, поскольку основано на опыте использования интернета в бизнесе и обществено-политической жизни.

Таким образом, в течение 1990-х годов интернет в России оказался включенным в качестве еще одного коммуникативного инструмента в существующую систему обмена смыслами между субъектами политического процесса. Основными факторами развития российской сети в качестве средства политической коммуникации стали неразвитость инфраструктуры для формирования коммерческого сектора интернета, медиатизация российской политики, приведшая к возникновению феномена включенных в медиа-политическую систему сетевых СМИ и активному использованию интернет-технологий в ходе информационно-пропагандистских кампаний, а также специфика российской сетевой аудитории и мифологизация интернет-пространства в общественном сознании."

В книге «Ощупывая слона»

"До определенного момента об Интернете знали только сетяне; во второй половине девяностых годов статьи о Сети стали появляться в бумажной прессе — так возникла еще одна модель Интернета. В первых публикациях он представлялся местом, где хранится порнография, обитают хакеры и тусуются расисты и ксенофобы. Другими словами, Интернет оказывался пространством, куда вытеснялись нежелательные чувства и эмоции общества: ненависть, агрессия и сексуальность. В этом смысле образ Интернета конструировался по тем же принципам, что образ Чужого в обществе — чужестранца, инопланетянина, безумца. Не случайно Интернет довольно быстро объявили пристанищем «больных» — или, по крайней мере, «людей с психическими проблемами» — именно этим прежде всего объясняются многочисленные статьи о «сетевой зависимости».

Любопытно, что многие люди, исповедующие идеологию Интернета как среды свободного от цензуры общения, среагировали на навязываемую офф-лайном идеологию Интернета как рассадника порно и пристанища фашистов. Они приняли правила игры и стали утверждать то же самое, но с другой интонацией. Да! В Интернете есть порно! Да, тут есть сайты ненависти! Но это — хорошо. Эта идеология, которую мы можем назвать радикальной, контркультурной или анархистской, описывает Интернет как заповедную территорию безграничной свободы. В самом деле, если где такая свобода и возможна — то лишь в Сети: там никто никого не может убить, покалечить или изнасиловать. На сайт, тебя оскорбляющий, можно просто не ходить — от хама в метро так легко не отделаешься. На эту идеологию ориентируются такие разные проекты, как консервативно-революционный: LENIN:, либертарианский «Либертариум» или матерный fuck.ru с многочисленными ответвлениями и последователями.

Важным следствием этой идеологии является утверждение о независимости и саморегулировании Интернета. Не случайно «Декларация независимости киберпространства» Джона Перри Барлоу была несколько раз переведена на русский и опубликована в первом же номере Zhurnal.ru."