Материалы:Михаил Мухин, «ТАКТИКА ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ» — УДАРНИКИ: НАМ ДЕНЕГ НЕ НАДО, ТАЛОНЫ ДАВАЙ!

Кризис снабжения, поразивший СССР на рубеже 1920-30-х годов, снизил эффективность денежной составляющей в стимулировании трудовой активности[1]. Собственно, наличие денег на руках ни в малейшей степени не гарантировало приобретение нужного товара – требовалось, что бы этот товар был в торговой сети. А вот с наличием продуктов питания и товаров широкого потребления ситуация в тот период была крайне напряжённая[2]. Пытаясь решить эту проблему, советское руководство ввело карточную систему, согласно которой все, охваченные этой системой имели право на некий определённый минимум потребления. Разумеется, сами по себе карточки так же не гарантировали получение товара. Во-первых, это был документ лишь о праве на приобретение – т. е. товар надо было всё же покупать за деньги, а не получать бесплатно. Во-вторых, этим правом надо было ещё воспользоваться. Очень скоро огромные очереди к магазинам, в которых «выбросили на прилавок» тот или иной товар, стали очередным элементов советской повседневности конца 1920-х гг. Всё более широкое распространение получало льготное, внеочередное, снабжение передовых производственников пищевыми продуктами и промтоварами, имевшее особое значение в условиях карточной системы. Параллельно шло совершенствование моральной составляющей мотивации труда. Особенно выпукло указанные тенденции проявились в ходе массового движения ударников производства. Помимо почёта, звание «ударник» предусматривало и льготное снабжение. Система льгот и гарантий ударникам была закреплена постановлением ЦИК и СНК от 15 декабря 1930 г[3].

Ударные бригады – наиболее распространённая форма этого движения – появились на Электрозаводе с 1930 г. Уже к 1 октября 1930 г. на заводе было 385 таких бригад[4], что значительно превышало план в 27 ударных бригад. В их число входили и такие в дальнейшем малораспространённые формы самоорганизации рабочих, как 12 производственных коммун и 39 производственных коллективов. Разница между этими формами самоорганизации заключалась в системе распределения заработанных средств внутри бригады. Если в «классической» ударной бригаде раздел происходил на основе разрядов тарифной сетки[5], то, скажем, в производственных коммунах делёж производился поровну. Как видно из таблицы, в начале 30-х годов на Электрозаводе ударничество стало массовым движением.

      Рост числа ударников на Электрозаводе в 1930–31 гг.

	1 ноября  1930г.	1 декабря 1930 г.	1 января 1931 г. [6]
Ударных бригад	417	604	649
Коммун	14	20	30
Производственных  коллективов	39	34	40
Рационализаторских  бригад	-	72	108
Участников всего	10360	12471	13000
Из них:            — рабочих	7651	9445	10587
— ИТР	1178	478	1183
служащих и  младшего  обслуживающего  персонала	1671	1874	1236

Из таблицы видно, что устойчивый рост количества ударных бригад был обеспечен в основном постоянным притоком в них именно рабочих на фоне отсутствия заметного прироста из числа ИТР, МОП и служащих.

В то же время надо учитывать, что в известной степени деление на «ударников» и «не ударников» было менее значимым, чем между кадровыми рабочими завода и новичками. К 1930 г. относится следующий эпизод. В цех по производству электросвечей с биржи труда было прислано 250 человек, образовавших 4 ударные бригады. Очень скоро новопришедшие ударники стали замечать пристрастное отношение со стороны цехового профкома. Даже перевыполняя план, они не получали положенного снабжения. На одно из рабочих собраний был приглашён уполномоченный закрытого рабочего кооператива (ЗРК) Иванов, перед которым был поставлен вопрос о недостаточном снабжении, например, папиросами. Иванов чистосердечно признался: «нам самим не хватает, а о вас и говорить нечего»[7]. К сожалению, рабочие испытывали недостаток отнюдь не только в никотине. На те же 4 бригады (250 человек) были выданы только 50  (т. е. ровно в 5 раз меньше) продовольственных карточек. Положение дел было таково, что рабочий-ударник из вновь поступивших на завод имел возможность пообедать в столовой только 1 раз в 5 дней!

Постоянные перебои с бесплатными трамвайными талонами были другим камнем преткновения в снабжении «новых ударников». Итог был закономерен. Из 250 человек в профсоюз в течении 1930 г. вступили только 50, остальные остались внесоюзными. Политический настрой этих рабочих был весьма низким, превалировали разговоры «на субботник иди, а папирос не дают; на заем подпишись, а грамоте не учат».

Теоретически, можно предположить, что вышеописанный эпизод обязан своему существованию тем, что новоприбывшие рабочие не были членами профсоюза и, вероятно, не вступили в кооператив. Однако, против этой версии говорят 2 соображения. Во-первых, в документальном описании этих событий, составленном в 1930 г., нигде не приводится довод «вам ничего не полагается, потому что вы не члены ЗРК». А во-вторых, в 1929/30 г. в Москве уже были введены нормы снабжения, в том числе и «рабочих, не являющихся пайщиками потребкооперации»[8], поэтому ситуация с 50 карточками на 250 работников являлась несомненным нарушением закона.

Вероятно, такое отношение было вызвано не столько злой волей конкретных администраторов, сколько реальными возможностями советской распределительной системы. На 1 января 1931 г. на Электрозаводе 87,5% сотрудников числились ударниками[9]. Ударников стало попросту слишком много.

Так, уже в конце 1930 г. было установлено, что на преимущественное снабжение продовольствием и промтоварами в (ЗРК) имеют право лишь ударники, имеющие особые «ударные» карточки[10]. Они могли приобретать предметы потребления как для себя, так и для членов семьи. Остальные ударники последней льготой не пользовались. В ударных книжках[11] стали делать отметки о выдаче тех или иных продуктов с тем, чтобы не допустить повторного отпуска товаров. В связи с текучестью кадров и бюрократическими процедурами по оформлению документов появилась прослойка ударников, не имевших ударных книжек. ЗРК снабжал их по целевым ордерам, нередко – в последнюю очередь. Особое внимание уделялось борьбе с очередями. Рекомендовалось производить отпуск товаров сразу во всех свободных секциях кооператива и равномерно в течении декады, не допуская ажиотажной реализации в последние дни месяца.

На 1 января 1931 г. на Электрозаводе работало около 12000 человек, из которых ударниками и приравненными к ним[12] числились порядка 10500 человек[13]. Эта тенденция сохранилась и в дальнейшем. Если на 1 января 1931 г. собственно ударники составляли 73% работников Электрозавода, то к 1 мая того же года их удельный вес возрос до 86,2%, а к 1 октября – до 90%[14]. С другой стороны, следует иметь в виду, что картина всеобщего ударничества на Электрозаводе вполне может быть результатом не реальных успехов этого движения среди работников, а особенностей системы учёта на заводе. Так, например, 28 ноября 1931 г. (!!!) помощник директора производственным совещаниям и техпропоганде Арутюнян рапортовал директору Электрозавода: «… Не смотря на ряд приказов заводоуправления… до настоящего времени на заводе не имеется не только учёта качественных показателей ударничества и соцсоревнования, но даже элементарных данных о количестве ударников…»[15]. Таким образом, сведенья о 90-процентном охвате работников Электрозавода ударничеством либо составлялись задним числом, либо «брались с потолка». Это объясняет многочисленные случаи разночтения при подсчёте ударников в различных документах. Например, в абсолютных цифрах на июнь 1931 г. ситуация выглядела так: всего на заводе работало 19801 человек, из них 9958 были ударниками, а с учётом участников соцсоревнования их число возрастало до 10566[16], то есть ударники составляли лишь около половины сотрудников завода.

Тем не менее, не вызывает сомнений, что стимулируя количественный рост ударников, администрация вскоре столкнулась с ситуацией, когда в эту привилегированную группу записалось подавляющее большинство рабочих. В результате мотивационный эффект ударничества был во многом исчерпан. В дальнейшем руководство Электрозавода пошло по пути выделения и поддержки «лучших ударников», а также дефицитных профессиональных и квалификационных групп работников. Особое внимание уделялось борьбе со «лжеударничеством». Суть этого явления определить довольно сложно, так как нигде в документах чётко не даются критерии отделения лжеударничества от ударничества истинного. Судя по всему, таковых критериев вообще не существовало, а призывы к борьбе с лжеударниками были отражением осознания заводоуправлением ненормальности ситуации. С 1 января 1932 г. начался обмен ударных книжек, причём старые ударные книжки аннулировались, а новые ударные книжки выдавались только «правильным» ударникам. Впрочем, это не привело к кардинальному изменению ситуации. На конец 1932 г. на заводе работало 19555 человек, из которых 14056  (то есть 71,9%) являлись ударниками. На Прожекторном заводе этот показатель был ещё выше – 84,2%[17]. Впрочем, о некотором снижении ударничества всё же говорить можно, ведь на 1 февраля 1932 г. ударники составляли 76,8% работников завода. Интересно, что среди ИТР ударников было сравнительно, с прочими группами работников, больше. Доля ударников среди ИТР составляла 82,4%, среди рабочих – 76,8%, а среди служащих – 73,3%[18].

В дальнейшем происходит слияние движения ударников с волной перевода структурных единиц Электрокомбината на хозрасчёт, выразившееся в массовом переводе ударных бригад на хозрасчёт. Начиная с 1933 г. ударники, ударничество и ударные бригады всё реже упоминаются в официальных документах, видимо, администрация потеряла интерес к этой форме стимулирования трудовой активности.

Итак, попытка интенсифицировать трудовую активность рабочих, посулив им внеочередное отоваривание карточек, провалилась. Ударников стало так много, что из внеочередных сформировалась своя очередь, едва ли не более длинная, чем очередь исходная. Что ж, это означало только одно – советские менеджеры будут искать дальше…

__________________________________________

[1] Осокина Е.А. За фасадом «сталинского изобилия». М.,1998. С.74

[2]  Хотя всесоюзная карточная система была введена только в 1931 г., развал потребительского рынка и первые «локальные» карточные системы на продукты питания относятся уже к 1928 г. (см. Осокина Е.А., Указ. соч., С.57–58, 89)

[3] Соколов А.К. Советская политика в области мотивации и стимулирования труда (1917 – середина 1930-х годов) // Экономическая история. Вып. 4. М., 2000. С.62

[4]  ЦМАМ. Ф.2090. Оп.1. Д.561. Л.Л.1-2

[5] т. е., чем выше квалификация конкретного рабочего, тем больше его доля из «общего котла»

[6] Помимо этого к началу 1931 г. на заводе существовало 25 «бригад образцовой производительности», объединявших в своём составе 327 человек.

[7]  ЦМАМ. Ф.2090. Оп.1. Д.561. Л.5

[8]  Осокина Е.А. Указ. Соч. С.250

[9]  ЦМАМ. Ф.2090. Оп.1. Д.802. Л.2

[10] Там же,  Д.561. Л.6

[11]  В тексте документов постоянно упоминаются и «ударные карточки» и «ударные книжки». Можно предположить, что карточки выстригались в виде купонов из листов книжки. В целом, по тексту документов, эти понятия (карточки и книжка) выступают синонимами.

[12]  в 1931 г. учёт ударников был совмещён с учётом участников социалистического соревнования (см. ЦМАМ. Ф.2090. Оп.1. Д. 801. Л.3)

[13]  ЦМАМ. Ф.2090. Оп.1. Д.802. Л.2

[14]  Там же, Д. 800. Л.1

[15]  Там же, Д. 801. Л.7-8

[16]  Там же, Д. 802. Л.9

[17]  Там же, Д. 1019. Л.59

[18]  Там же, Л.60